Как только стрелки часов раскрывают веер между 6 до 12, я торопливо захлопываю гроссбухи, с грохотом отодвигаю деревянный стул и набрасываю на себя пальто. Мазок помадой по губам, надетый - почти вслепую, уже отходя от зеркала - мохеровый берет, схватить сумки и бегом в дверь. В коридоре уже шумно гомонят коллеги, оживленные, какими они всегда становятся в 18.01. Высокие деревянные двери нашего учреждения выталивают серую толпу, кое-где украшенную вязаными шапочками на улицы, и начинается новый виток.
В руках у меня сетка с торчащими из нее бледными куриными ногами (выскочила в обед в гастроном) и длинными макаронами в коричневой оберточной бумаге. Мне еще надо забрать сапоги из ремонта и заскочить в овощной. Обувная мастерская работает до семи, овощной до девяти, поэтому я бегу к автобусной остановке, вытягивая голову. В быстро подошедший автобус нашлось свободное место, и я опять сажусь, хотя только что отсидела 8 часов за накладными и счетами-фактурами. Вытягиваю в проход ноги, рассматриваю сапоги и думаю, стоит ли покупать новые у знакомой спекулянтки или походить в этих еще год, а деньги отложить на поездку в Ерым следующим летом.
В пахнущей казеиновым клеем обшарпанной мастерской мне выдали детские сапожки с толстыми латками вокруг молний (дети все время спешат и часто рвут молнии на сапожках), и в руках у меня появляется клеенчатая авоська. На остановке с лотка торгуют овощами, я беру пять килограммов мокрой грязной картошки в ту же авоську (детские сапожки заворачиваю в оберточную бумагу и кладу сверху) и слегка подвявший зеленый лук, перевязанный черной резинкой. На этот раз резинка хорошая, не длинная, ее можно надеть на бигуди, машинально отмечаю я.
Еще один автобус, и я дома. В большой комнате работает телевизор - хоккей, наши со шведами, горит лампа, за столом девочки делают домашние задания, школьная форма опять не повешена на плечики (фартуки будут мятые), я быстренько ставлю чайник на плиту, и пока отмываю картошку от земли, чай уже заварен, а хлеб нарезан. Я чищу картошку на диване перед телевизором, стряхивая очистки в уже прочитанную мужем "Вечерку", он невнимательно - хоккей! - отвечает. Ужинаем уже почти перед самой программой "Время", загоняем детей спать сразу после "Спокойной ночи, малыши", как обычно, но они все равно капризничают, не хотят в кровать.
Потом мы вместе разбираем диван, одним ухом слушая новости, другим слушая друг друга, гасим свет и смотрим новую серию "Знатоков", но я засыпаю еще до конца фильма, проваливаюсь в тьму без снов до звонка будильника.
И так было бы каждый день, если бы мы до сих пор отмечали 7 ноября, годовщину великой октябрьской социалистической революции.
Советский Союз был, конечно, не только страшным злом, но и страной, в которой родители растили детей, не беспокоясь об их будущем. У нас были пионерские лагеря, бесплатные институты с распределением, профсоюзные путевки (Болгария на неделю - 500 рублей), поликлиники, продовольственные заказы к праздникам, длинные доклады, комбинаты бытовых услуг, комплексные обеды, великолепная пятерка и вратарь, десятикопеечные утренники в кинотеатрах, колбасные электрички, школьные автобусы для деревенских детей, слезы Родниной под гимн СССР, добровольные народные дружины, поездки всей семьей на присягу, очередь на покупку автомобиля "Жигули", свадебные платья из синтетического тюля, рижские духи, грузинские студенты на белых "Волгах", букет мимозы к 8 марта, Фрунзик Мкртчян, поездки на картошку, зарплата 120 рублей, одиноким предоставляется общежитие, ленинский субботник, спутник, ансамбль "Березка", валютный магазин "Березка", пиво "Жигулевское"...
, эт я для тебя.